Семен АДАМОВ (Калифорния)
Наш собеседник - один из ведущих специалистов по ракетной технике корпорации "Локхид-Мартин" Майкл Левин.
- Для начала чисто риторический вопрос. Майкл, когда ты уезжал из СССР, мог ли ты хоть на секунду предположить, что спустя годы вернешься в Москву, да еще представителем такой знаменитой американской фирмы?
- У многих из нас, эмигрантов, была, наверно, такая мечта, желание морального реванша: однажды приехать туда - уже не рабом советской системы, а свободным, независимым человеком. И посмотреть в глаза тем, кто тебя унижал, третировал: ну, что, чья взяла? Кто из нас был прав?
Но тогда, в семьдесят девятом году, было, конечно, не до этих планов. Я думал только о том, чтобы поскорее любыми путями вырваться из СССР и не иметь больше никогда дела с тамошними порядками. Я не был диссидентом. Внешних причин для эмиграции у меня, наверно, тоже было меньше, чем у других. Материально жил неплохо. Я работал ведущим инженером в КБ "Салют". В том самом, где проектировали знаменитые "Протоны" и другие баллистические ракеты. Кстати, в "Салюте" работала, но уже гораздо позднее, дочь Ельцина, Татьяна Дьяченко. Говорят, что была приличным математиком...
- Ну, ей-то все-таки было проще. А вот как с твоими анкетными данными удалось в те времена попасть в такое секретное КБ?
- Боюсь показаться нескромным, но даже в те годы многое зависело не только от анкеты, но и от способностей. Еще со времен "шарашек" военной поры, куда собирали особо нужных специалистов из лагерей, повелось - когда СССР нужно было быстро решить какую-нибудь очень важную научную или техническую задачу, от которой зависело военное производство страны и, что не менее важно, служебное положение большого начальства, то оно готово было закрыть глаза на "изъяны" в личном деле сотрудников. Разумеется, лимит на евреев был и в "почтовых ящиках", но несравненно более гибкий, чем на любом другом заводе или в институте. А в СССР в те годы все, что было связано с ракетами, имело приоритетное значение, и не было проблем ни с финансированием, ни с кадрами.
И тем не менее я, уже достигнув кое-чего в своем деле, все-таки решил уехать. Очень уж гнойное было время в стране - расцвет застоя. Не хотелось, чтобы дочка, которая тогда была еще совсем маленькой, росла в такой атмосфере.
- И тебя сразу выпустили? Несмотря на то, что работал в "ящике"?
- Были люди, которые годами сидели в отказе, но мне, наверно, просто повезло. В зависимости от тактики политических игр, которые Кремль вел с Западом, "железный занавес" периодически приподнимался, и мне чудом удалось проскользнуть в одну из таких щелей. Об "утечке мозгов" в ту пору еще не заговаривали, казалось, что их хватит на сотни лет. Да и куда, спрашивается, было утекать, если специалисты нашей отрасли были, как правило, невыездными.
После разных мытарств меня с семьей выпустили в Израиль. Пока в Вене мы ждали своей очереди, меня стали соблазнять Новой Зеландией. Представитель тамошнего иммиграционного агентства, узнав, что я занимался электротехникой, уговаривал меня: "Вы себе не представляете, как в Новой Зеландии нужны хорошие электрики! Вам дадут все, что вы захотите! Один человек будет носить за вами стремянку, а другой - чемодан с инструментами! А вы знаете, что в Новой Зеландии на каждого жителя приходится по пять овец?!" Против этого аргумента устоять было, конечно, трудно, но я все-таки решил пробиваться туда, где рассчитывал работать по специальности. Наконец, после всяких приключений нам удалось приехать в США.
- Многим нашим инженерам в Америке приходится менять профессию, работать, кем попало. Как тебе удалось вернуться в ракетостроение?
- Была хорошая квалификация, было упорство. Да и время было другое. В чем-то нам было, пожалуй, легче, чем нынешней волне эмиграции. В ту пору Советский Союз был "империей зла", и каждый человек, который оттуда вырывался, вызывал у американцев особое сочувствие и желание помочь. Впрочем, свое место под здешним солнцем все равно нужно завоевывать в упорной конкуренции.
Пять лет я проработал чертежником, учил язык. И, наконец, получив гражданство, устроился на работу в фирму, которая занималась космическими делами. Вскоре я уже был ведущим инженером по проектированию ракеты "Титан-IV". Со временем оказался в одной из крупнейших аэрокосмических корпораций мира - "Локхид-Мартин". Она проектирует и выпускает гражданские самолеты, истребители F-16, космические корабли.
Конечно, мне пришлось многому учиться заново. Но надо сказать, что подготовка специалистов по ракетной технике в СССР и их уровень были не ниже, чем в Америке. А мой опыт работы в КБ "Салют" оказался американцам очень полезен, поскольку шла гонка вооружений, и одно время СССР в ней лидировал.
- Но ведь потом ракетные проекты были отодвинуты на второй план...
- Да, когда "холодная война" кончилась, стали закрываться огромные аэрокосмические заводы и в Америке, и в России. Но, к счастью, из противников две сверхдержавы стали деловыми партнерами. И тогда понадобились люди, которые хорошо разбирались бы и в американской, и в советской технике, могли координировать совместную работу. На первый план все больше начала выходить международная кооперация в космических программах.
- Ты имеешь в виду совместные полеты на станции "Мир"?
- И это тоже. Какие приключения ни выпадали в последнее время на ее долю, как ни критиковали проблемы, возникавшие на этой станции, а все-таки она дала американцам уникальную возможность отработать сложные эксперименты и аварийные ситуации, не затрачивая миллиарды на создание собственной станции.
- Кстати о деньгах: сколько получают за каждый полет российские космонавты и американские астронавты? Если это, конечно, не военная тайна...
- Вообще-то жуткая тайна, но, так уж и быть, открою ее. Американцы за время полета не получают ничего, кроме зарплаты. Она достаточно велика, и астронавт, хоть однажды слетавший в космос, уже обеспечивает свое будущее. Что касается российских космонавтов, то, насколько мне известно, им причитается за каждые космические сутки по 100 долларов. И еще по сотне - за каждый час нахождения в открытом космосе.
- Для России деньги неплохие, но если вспомнить, каким опасностям подвергаются космонавты, особенно в последнее время... Вернемся, однако, к совместным полетам, о которых ты упомянул.
- Хотя многие уже не считают Россию великой державой, ее ракетно-космическая мощь, создававшаяся десятилетиями в ущерб всему остальному, все еще огромна. И, учитывая тяжелое состояние российской экономики, цены на коммерческие запуски ракет здесь гораздо ниже, чем в других странах. Поэтому США, где умеют считать деньги, охотно пользуются услугами российских специалистов и техники. Вот уже несколько лет я регулярно летаю на Байконур, участвую в подготовке запусков "Протона" и других ракет как представитель американской стороны.
- Какое впечатление на тебя производит Байконур?
- Раньше это был закрытый секретный город Ленинск. У местных жителей, обслуживавших космодром, были какие-то блага, получше снабжение... Сейчас все приходит в упадок, вечные проблемы с техникой, с продуктами, с водой, со снаряжением... Мне приходилось возить туда с собой из Америки одежду и все необходимое. Ну, бытовые трудности - это еще полбеды, хотя можешь представить, каково работать без самых элементарных удобств, в голой степи, на пронизывающем ветру... Но доходит порой и до того, что накануне запуска на Байконуре отключают электричество, и людям приходится проверять сложнейшие системы, стоящие миллионы долларов, чуть ли не при коптилках. Раньше советская космическая техника считалась одной из самых надежных в мире, теперь случаются и неудачи...
- Тебе, вероятно, приходится контактировать со своими бывшими российскими коллегами по ракетным делам. Как у вас складываются отношения?
- Диапазон эмоций - от настороженности, выработавшейся после постоянной слежки, до зависти. И хотя сейчас ракетные полигоны стали доступны для иностранцев, психология людей зачастую остается прежней. Со мной, хоть я и американский гражданин, они, конечно, откровеннее. Многие сотрудники завода имени Хруничева, где сосредоточена элита российского ракетостроения, вздыхают по тем временам, когда их отрасль была привилегированной, и они жили пусть в клетке, но с кормом перебоев не было. Некоторые жалеют, что не эмигрировали. Многие инженеры уходят в торговлю, в бизнес, потому что им надоело месяцами ждать зарплаты, часто вообще нет работы...
Тем не менее технологии, отрабатывающиеся годами, опытнейшие кадры - все это, несмотря на устаревшее оборудование, делает Россию конкурентоспособной на мировом рынке космических исследований. Хотя гонка вооружений ослабла, но потребность в запусках значительно возросла. Нужно очень много новых спутников связи, метеорологических...
Космических держав не так уж много - это очень дорогое удовольствие. Куда дешевле воспользоваться услугами промышленно развитых стран, имеющих в этом солидный опыт. Скажем, очередь заказов по выведению на орбиту спутников с помощью французских ракет "Арион" перевалила уже за два года... А ведь есть уже реальный проект глобальной космической сети, состоящей из примерно тысячи спутников! Так что, думаю, и американским, и российским специалистам по космическим запускам дел хватит на многие годы.
- Твое недавнее назначение в Россию связано, насколько я понимаю, не только с Байконуром.
- Да, я буду по-прежнему продолжать работу по совместным запускам, но к этому добавляется и другой проект, которому сейчас придается очень большое значение. В свое время СССР и США заключили договор СОЛТ-1 о разоружении. Он предусматривал статическое равновесие по вооружениям и ликвидацию ряда баллистических ракет. Американские "Першинги" давно уже уничтожены, а около тысячи российских ракет класса СС-24 и СС-25 все еще ждут своего часа. И вот мне предложили возглавить операцию по их ликвидации. Специально для этого решено построить завод в Перми, где сжигалось бы за год по 200 таких ракет.
Честно говоря, я долго колебался. После стольких лет, прожитых в Америке, возвращаться в Россию, да еще в глубокую провинцию со всеми ее проблемами, - сам понимаешь... Здесь у меня дом в Денвере, две дочки, внук... Но в конце концов я все-таки принял это предложение. Американцы говорят: "Где лучше работа - там и твой дом". И мы с женой отправляемся в Москву, где будет главный офис нашей фирмы. Россию я знаю неплохо, и смогу сделать здесь, наверно, больше, чем любой из моих американских коллег, которые абсолютно не готовы к российской реальности и плохо себе представляют здешние правила игры, вернее, их отсутствие в американском представлении...
Было и одно сентиментальное обстоятельство, из-за которого я согласился на эту работу. Понимаешь, я увидел что-то символическое в новом проекте. Теперь я приеду уничтожать те самые ракеты, которые когда-то начинал проектировать еще как советский инженер. Круг замкнулся.
- Раз ты уже начал выдавать военные тайны, раскрой, пожалуйста, еще одну. Как вы собираетесь ликвидировать эти ракеты?
- Это довольно сложная задача. Ты же помнишь, как на военные парады вывозили эти огромные зеленые чудовища, которых боялся весь мир! Длина такой баллистической ракеты под 30 метров, диаметр - около трех. Наша главная задача состоит в том, чтобы уничтожить ракетное топливо. Для этого строятся специальные камеры, где происходит сжигание "начинки" и собираются все продукты сгорания. Из них потом можно получать абразивный материал и отбеливатель. В среднем за день мы должны обрабатывать по одной ракете, и так - 5 лет подряд. После чего завод тоже будет ликвидирован.
- Ну, хоть молоко-то за вредность тебе дадут?
- Лучше деньгами! Кстати, насчет вредности этой установки в Перми было много волнений. Местные "зеленые" протестовали против ее строительства, считая, что это ухудшит и без того тяжелую экологическую остановку в городе. Пришлось объяснять, что "Локхид-Мартин" выиграл закрытый конкурс на право создать этот завод еще и потому, что наш проект отвечал самым жестким экологическим нормам. Причем не российским, а калифорнийским, которые, как известно, отличаются и в Америке очень высокими требованиями. Аналогичная установка по уничтожению твердотопливных ракет уже несколько лет работает в калифорнийском городке Чайна-Лейк, и никаких проблем с ней у экологов не было. В отличие, скажем, от Пермского объединения имени Кирова, где испытания ракетных двигателей производят на открытой площадке, и вредные продукты сгорания без всякой очистки уходят в атмосферу...
Думаю, что дело у нас пойдет. Тем более, что для российской стороны этот заказ означает гарантированный заказ и твердую зарплату для сотен работников на целых 5 лет. Ведь строительство завода и уничтожение российских ракет финансирует американское правительство. А для нас важно довести до конца одну из самых существенных программ разоружения.
- Ну что ж, покончишь с этим делом - а дальше что? Не махнуть ли тебе все-таки в какое-нибудь спокойное место, скажем, в Новую Зеландию, где так почитают электриков? Небось, сейчас там на душу населения приходится уже по десять овец...
- Нет уж, лучше я все-таки поеду в Калифорнию! Тем более, что аэрокосмическая промышленность там опять возрождается, а климат несколько получше, чем в Перми. Хотя уникальный опыт создания "ракетного моста" стоит того, чтобы провести пять лет в России...
http://www.vestnik.com/issues/98/0317/win/adamov.htm
P.S. Как говорил писатель-эмигрант Зиновьев,:
-метили в коммунизм,а попали в Россию.
Только Марк Леви, сдается мне, метил в Росссию изначально!
