О первом полёте человека в космос, который совершил Юрий Алексеевич Гагарин, написано уже много. Мы же предлагаем вам взглянуть на 12 апреля 1961 года под другим углом - со стороны родителей первого космонавта Земли. Статья "Работают все радиостанции Советского Союза..." Татьяны Копыловой из журнала «Российский космос»(№ 4, 2011) рассказывает о том, как для Алексея Ивановича Гагарина и Анны Тимофеевны Гагариной прошёл этот знаменательный день.
Юрий Гагарин с родителями. 17 июня 1961 года
"Работают все радиостанции Советского Союза". С этих слов начинались все информации о важнейших событиях в жизни страны и мира. Но так произошло, что 12 апреля 1961 года плотник Алексей Иванович и домохозяйка Анна Тимофеевна Гагарины не услышали сообщения ТАСС, в котором говорилось, что в СССР произведен запуск первого космического корабля с человеком на борту и что командир этого корабля — их сын Юрий.
Очень важно вспомнить, как и когда 12 апреля 1961 прозвучало сообщение ТАСС о запуске космического корабля, который произведен был в 9 часов 07 минут. Но слово о том прозвучало только спустя 50 минут, которые ушли на согласование — давать или не давать его в прямом эфире. Люди, услышав, что «полет продолжается» сразу поняли: говорить о победе рановато.
Потому-то самое первое, десятичасовое сообщение о полете вызвало вовсе не радость. Оно было как Весть, как Знамение, как Предчувствие. Но тут же в дома грозно вошла тревога. И люди замерли у радиоприемников, стараясь и боясь представить, что происходит с ним, сыном Земли, наверху — в космической черноте и непредсказуемой неизвестности. Мы не то что говорить, думать себе запрещали об ином, кроме благополучного развития событий. Не паниковать, не сомневаться! Чтобы не накликать беду! Мы были не просто зрителями подвига, а как бы участниками события, этого великого исторического эксперимента. Участвовали своими переживаниями, своим сочувствием, своими мыслями, своими молитвами. Именно в те часы сопереживания Юрий Гагарин стал близок и дорог миллионам советских людей. Стал горячо любим.
Только после сообщения о благополучном приземлении отпустило сжимавшее сердца волнение. Жив! Вернулся! Свершилось! Полет завершен! Тогда и начался тот знаменитый стихийный праздник, который подтвержден многими воспоминаниями и фотографиями, кадрами кинохроники.
День в семье родителей Юрия, в их домике на окраине Гжатска, начался как обычно.
Первой поднялась, конечно, хозяйка. Надо было покормить скотину, приготовить завтрак, отправить всех на работу. Сначала посадила завтракать Алексея Ивановича — ему раньше уходить по плотницкому делу в Клушино. Жена и сама с ним перекусила, чтоб уж потом не отвлекаться. Свой плотницкий ящик он еще с вечера приготовил, Анна Тимофеевна поутру только в чистую тряпочку сложила обед: яйца вареные, хлеб, картошку.
— Ну, я пошел, Нюра! — попрощался Алексей Иванович, жена вышла его проводить до калитки. Утренний ледок хрустко поскрипывал под ногами, она поглядела ему вслед — ее Алеша шел легко. Путь ему предстоял долгий — двенадцать километров, но знакомый. Сколько уж хожено-перехожено по этой дороге!
Потом разбудила, накормила, отправила и остальных: зятя Диму — на работу, внучку Тамару и внука Юру — в школу. Дома оставалась только дочка Зоя, ей в тот день нужно было выходить во вторую смену. Занялись женщины обычными хозяйственными делами: уборкой да стиркой. Вдруг раздался стук в дверь, дробно так, нетерпеливо, и голос Марии — жены старшего сына Валентина:
— Мама! Радио включено? Мама! Вы что молчите?! Радио, говорю, включайте! Наш Юра...
Мы так часто возвращались к этому утру, когда готовили воспоминания о сыне Анны Тимофеевны, что голос ее звучит во мне и по сей день. И мне не хочется пересказывать ее переживания, а хочется передать ей слово. Так будет достовернее. Итак, говорит Анна Тимофеевна:
Я к двери бросилась, отворяю, а сама ни жива ни мертва.
Что?! Юра — что? Что с ним?
А Мария стоит тоже растерянная, толком объяснить ничего не может:
— По радио сообщение. Первый полет человека в космическое пространство. Юра наш — командир космического корабля.
Больше я ничего слушать не стала, накинула телогрейку и побежала на железнодорожную станцию, чтобы ехать в Звёздный, к Вале. Не помню, как бежала.
Уже на вокзале, когда билет взяла, чуть опомнилась: сообразила расписание посмотреть — оказывается, поезда на Москву чуть подождать придется. Сижу. Себя оглядела и ужаснулась — несуразно одета: в халате, в домашних тапках, поверху телогрейка. Ну да ладно, возвращаться не буду, как-нибудь доберусь, а там Валя свое платье даст. Еще чуть посидела, вспомнила, что сдачу в кассе с десятки не взяла, а встать, двинуться, чувствую, сил нет. Рядом со мной девушка на скамейке примостилась, я ее и попросила:
— Сходите, милая, объясните кассирше, что позабыла сдачу, да извинитесь, скажите, женщина тут одна совсем растерялась.
Она деньги мне принесла, спрашивает:
— Вам помочь?
— Нет. Все в порядке.
А сама сижу, жду — может, по радио что передадут. На вокзале громкая веселая музыка играет, но ничего не сообщается. Вскоре поезд подошел. Тут и вовсе новостей не узнаешь. Отвлечься от своих мыслей все никак не могу: как он там, мой Юра? Что Валя сейчас делает? В окно смотрю. Вроде бы на станциях все смеются, но обмануться боюсь.
В Москву прибыли, вышла я на площадь у Белорусского вокзала — народу как на праздник, у многих в руках плакаты: «Ура Гагарину!» Люди смеются, кричат: «Приземлился! Ура! Прилетел!» Я заплакала и пошла в метро.
Какая-то женщина спросила у меня:
— Что с вами? У вас горе?
Я улыбнулась — у самой слезы рекой льются — и говорю:
— У меня радость!
Женщина засмеялась:
— У меня тоже. Знаете, человек поднялся в космос! Знаете?
— Знаю, — киваю, — знаю.
А она все говорит:
— Его зовут Юрий Гагарин. Запомните!
— Запомню, милая, запомню...
Спустилась в метро, доехала до Ярославского вокзала. Оттуда уж электричкой до городка.
Но в электричке еще один забавный случай произошел. Я уж тут, как о благополучном приземлении узнала, сдержаться не смогла, сижу, приговариваю:
— Сынок! Сынок! — а сама и плачу, и улыбаюсь.
Женщины, что сидели рядом, видно, поняли, что мне поделиться чем-то хочется, спрашивают, в чем дело. Я сказала, что Юрий Гагарин — мой сын. Сразу люди вокруг столпились, расспрашивать о нем, о семье, о детстве его стали. Я рассказываю, рассказываю, рассказываю... Вдруг одна женщина этак подозрительно на меня посмотрела, вопрос задает:
— Вас как зовут?
— Анна Тимофеевна.
— А мужа вашего?
— Алексей Иванович.
Мне вначале странными ее вопросы показались, потом я сообразила, что вид-то у меня больно странный: телогрейка, из-под которой халат торчит. А она дальше расспросы ведет:
— А детей его как зовут?
— Старшую дочку Леночкой, а младшую... не знаю как. На родах-то я в городке была, но потом пришлось домой в Гжатск вернуться. При мне еще назвать не успели. Она только 7 марта родилась, а мне к мужу уезжать пришлось, — объясняю.
Женщина кивнула, говорит:
— Галей ее зовут.
— Пусть Галочка, — отвечаю, — имя хорошее.
Народ в вагон все прибывает. Видно, слух по поезду прошел. Люди кричат: «Поздравляем! Желаем счастья!»
Тут, смотрю, пробирается ко мне кто-то в летной форме. Юрин товарищ — Витя Горбатко. Пробрался, поздоровался, говорит:
— Я вам помогу!
Я объясняю, что вещей-то у меня нет, в помощи, мол, не нуждаюсь. Он вокруг взглядом обвел:
— Посмотрите, что творится! Вам к квартире одной не пробраться!
Прав он был. В Звёздном мы сошли — людей видимо-невидимо вокруг дома, где Юрина квартира. Такое плотное кольцо, что не протиснуться. Но Витя звучным, командирским голосом как крикнет:
— Товарищи! Дайте дорогу Анне Тимофеевне Гагариной!
Только так и прошли. В квартире уже народу полно, кто спервоначалу зашел: соседи, друзья, корреспонденты.
Распорядители обрадовались, что я приехала. Они уже в Гжатск звонили, просили всех родных в городок отправить, а родителей космонавта не было дома. Организаторы взволновались.
Мы с Валей сразу занялись девочками. Приход незнакомых людей растревожил детей. Мы успокоили, уложили маленьких. Да и Вале необходимо было передохнуть.
Распорядители это понимали, организовали отдых, сообщили, что скоро всех родных привезут сюда из Гжатска. Тут только я сообразила, что Алексею Ивановичу нелегко будет весть передать. Подсказала, каким путем он пошел, но тут же прикинула: он уже в Клушине, там и искать его надо.
Пришел военный, передал слова Юры, что он чувствует себя хорошо, ждет встречи с родными. В подъезде поставили дежурного, чтобы не пропускал посторонних. Семье дали отдых — стало полегче.
Поздним вечером зашли за нами с Валей, повезли на переговорный пункт. Мы вошли в комнату, там какая-то аппаратура, военных много, один, видно, главный, предупредил:
— Товарищи! Потише! Дайте близким с Гагариным поговорить.
Тут же звонок раздался. Дежурный трубку протягивает. Я Валю подтолкнула первой. Она растерялась, только и выдохнула:
— Юра!
Он что-то, видно, говорит, а она в ответ кивает-кивает...
— Тут мама, — только и сказала.
Я трубку взяла, тоже, чувствую, говорить не могу:
— Сынок!
Слышу:
— Мама! Милая! Все хорошо! Все в порядке! Не беспокойся! Береги Валю, девочек, себя. Скоро увидимся, мама!
Прервем ненадолго монолог Анны Тимофеевны.
…Поздно ночью из Гжатска приехали Алексей Иванович, Валентин, Зоя, младший Борис с женой Азой. Спать долго не ложились, все обменивались впечатлениями. Каждый рассказывал, как услышал новость.
Валя поделилась, что сразу же после сообщения о полете к ней приехал корреспондент «Комсомольской правды» Василий Песков и попросил разрешения сфотографировать жену и дочерей первого космонавта Земли. Она разрешила.
В квартире тесно от журналистов, соседей, знакомых. Валя не успевала отвечать на вопросы, очень устала.
— А ты где услышал? — спросила Анна Тимофеевна мужа.
— Сказали мне еще на перевозе, только я значения не придал, посчитал, что совпадение, — ответил Алексей Иванович.
Вышел ведь он рано, по холодку шагалось легко, дорога была ровная, морозом вымощенная.
Скоро дошел Алексей Иванович до села Ашкова, перед Трубином миновал речку, а там-то перевозчик знакомый спрашивает:
— Алексей Иванович! Не твой ли сын сейчас в космосе летает? Сообщение ТАСС по радио передали.
Алексей Иванович расспрашивать стал, тот рассказал, что услышал:
— Сказали: пилотирует майор Гагарин.
— Нет, не мой сын. Мой — старший лейтенант.
— Так имя-отчество тоже совпадает. Юрий Алексеевич.
— Мало ли на свете Гагариных Юриев Алексеевичей?
Вынули мужики заботливо положенную Анной Тимофеевной чекушку, разлили по стаканчикам, чокнулись за здоровье и удачу высоко летающего майора, выпили, поднял Алексей Иванович свой плотницкий ящик и зашагал в Клушино.
Еще час пути оставался. Дошел, а в родном селе, кажется, все на улицы высыпали. Соседка подбежала:
— Дядь Лексей, слыхал? Юрка-то, видать, твой. По радио сейчас говорили.
Он с укором посмотрел на людей.
— Да опомнитесь! Мой-то Юрка старший лейтенант...
Но его перебили, каждый радостно кричал, втолковывал:
— Все, все совпадает! Гагарин, Юрий Алексеевич, родом из Клушина Смоленской области. Он! Наш! Клушинский!
Пробился через толпу председатель колхоза:
— Алексей Иванович! Зайдите в правление. Из горкома партии звонят.
Секретарь горкома сказал, что звонили из Москвы, просьба всем родным собраться в городке. Горком высылает за ним машину. Алексей Иванович мысленно прикинул обратный путь, представил, как солнце растопило ледок.
— Не пройдет машина, — ответил.
— Трактор отрядим. Ждите, — сказал секретарь.
— Ждать я не могу. Пойду навстречу.
— Да подождите же, — настаивал секретарь.
Но Алексей Иванович упорствует:
— Товарищ секретарь, я наши дороги знаю. Трактор, того... тоже не скоро подойдет.
Председатель колхоза дал Алексею Ивановичу лошадь, сопровождающего, верхами они добрались до реки. Обратная дорога была неузнаваема — весна буйно растапливала лед.
Трактор уже ждал его за переправой, у Ашкова он пересел в «газик». Домой приехал изрядно измученный: шутка ли, в его шестьдесят лет проделать без отдыха такое путешествие.
В избе толпились знакомые и незнакомые люди. Корреспонденты обступили Алексея Ивановича:
— Расскажите, как рос Юра, каков он?
— Обыкновенный мальчишка, — ответил он на вопрос. — Обыкновенный хороший мальчишка. Хороший сын, добрый отец.
Но журналистам этого было недостаточно, они все выспрашивали, выпытывали.
Поздно вечером секретарь горкома партии распорядился прекратить расспросы, рассадил родных в машины и отправил в городок.
Послушала-послушала Анна Тимофеевна мужа и укорила:
— Твой характер, Алеша, тебя наказал. Подумать даже не решаешься, что дети наши что-то особенное совершить могут. От Трубина мог повернуть назад. А ты: «Не мой сын, не мой сын. Совпадение!»
Старший Гагарин посмотрел на жену. Глаза у него были усталые.
— Лучше, что ли, было бы, если бы не наш Юрка полетел, а я уже козырем ходил: я — Гагарин, я — Гагарин! Сама, Нюра, не такая, а меня укоряешь. Что по грязи шагал — трудность вовсе невелика. Нам с тобой и не такое пришлось вынести. А начнем сейчас выставляться — с кого Юре пример брать? Его и так со всех сторон расхваливают, голову закружить могут.
Что ж, Алексей Иванович был прав.
Следующий день прошел в хлопотах. Утром родным Героя принесли пригласительные билеты на торжественный вечер в Кремль 14 апреля. Алексею Ивановичу вручили конверт с надписью: «Гагарину А. И. с супругой». Он на жену поглядел и головой покачал:
— Супруга! — слово ему показалось торжественным. — Вы в чем же в Кремль идти собираетесь, супруга?
Анна Тимофеевна обомлела. Стала прикидывать, успеет ли до Гжатска и обратно вернуться. Но распорядитель встречи понял, предупредил:
— Предусмотрели. Начальство выделило деньги на экипировку. Перечислите, что нужно.
Согласиться было нелегко. Ни разу не пользовались они тем, что не заработано. Но выхода не было: времени было в обрез. День 14 апреля был расписан по минутам.
Еще до отъезда из городка принесли в семью газеты с Указом Президиума Верховного Совета СССР.
Когда мать оставалась одна, то брала в руки газету.
«За осуществление первого в мире космического полета на корабле-спутнике «Восток» присвоить звание «Летчик-космонавт СССР» гражданину Советского Союза летчику майору Гагарину Юрию Алексеевичу».
И тут же:
«За героический подвиг — первый полет в космос, прославивший нашу социалистическую Родину, за проявленные мужество, отвагу, бесстрашие и беззаветное служение советскому народу, делу коммунизма, делу прогресса всего человечества присвоить звание Герой Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» первому в мире летчику-космонавту майору Гагарину Юрию Алексеевичу и установить бронзовый бюст Героя в городе Москве».
Неужели об их с Алешей сыне написаны эти высокие слова?! Неужели имя их сына известно всем советским людям?! Неужели это он — Герой Советского Союза?!
Он — тот самый мальчик, который далеким мартовским днем в половине шестого вечера впервые подал голос «у-а», тот, который спустя неделю лежал у матери на руках — крохотным, теплым и беззащитным кулечком — всю долгую дорогу, пока вез их Алексей Иванович из Гжатска в Клушино. Картины, впечатления, воспоминания сменяли друг друга. Да, тот! Но поверить было непросто. 
Семья Гагариных 
Юрий Гагарин и его мать Анна Тимофеевна
Просмотров: 20
Источник: «Российский космос» № 4, 2011.
